Жванецкий!

Жванецкий: Иисус Христос тожe евреем был, а кем стал? Гениально!

Я считаю, что еврею большой политикой в этой стране рано заниматься.Пусть пока привыкают, что мы просто есть. А пока не привыкнут – не
надо агресивно лезть в политику, локтями, зубами…В конце концов, мне
кажется, это произойдёт. В Москве уже работают семиэтажные еврейские
центры, открыты рестораны, где подают блюда еврейской кухни..Так что,
пожалуй, к нам уже привыкают – не сглазить бы. Главное – чтобы не надо
было стесняться. Когда нет олигархов, тогда никто не вылезает, как
больной зуб. Евреи в большой политике – это эволюционный путь, а не
агрессивный.

*****
А евреи как? Они в любой стране в меньшинстве, но в каждой отдельной
отрасли в большинстве. Взять физику – в большинстве. Взять шахматы – в
большинстве. Взять науку – в большинстве. А среди населения в
меньшинстве. Многие не могут понять как это происходит, и начинают их
бить.

*****
Наш человек любит кричать: ”Наши деньги у Березовского ”. Я всё время
спрашиваю: ”А у тебя были деньги?”. Нет. Какие ж твои деньги у
Березовского?… На этом чувстве основан весь антисемитизм, весь
марксизм, вся ненависть, которая читается между строк писателя к
писателю.

*****
В конце концов, для меня самый неприятный вопрос – вот вы еврей, и что
вы скажете? Вот как записка во время концерта – правда ли, что Куприн
сказал, что жиды…  Вот что-то такое. Сказал ли Куприн,  написал ли, нет, я дажене знаю, я не так уж эрудирован. Что, там, каждый жид в нашей стране– деятель культуры.  Я получаю такую записку на концерте – я теряюсь.Я не могу ничего сказать,  так как эта записка начинается с оскорбления,
в ней содержится оскорбление.  Человек, которого оскорбляют, он
теряется поневоле – он не может ответить так же.    Вот тянет ответить
матом на вот эту записку. А я, видите, пытаюсь этого избежать.
Я не могу. Публика может все, публика свободна. Вот на такие вопросы
я, наверное, не могу ответить.

*****
Я думаю о том, что наша наука всегда была самым святым для нас. И для
них, для ученых, это было самое святое, самое выдающееся. Я не думал,
что, когда откроются окна (то есть границы), наука повыпрыгивает из
окна. Ну хорошо, слабонервные люди типа спортсменов, они могли
отвалить. Они первыми и выпрыгнули. Потом повыпрыгивали евреи. На
евреев надеяться, конечно, было нечего. Они выпрыгнут сразу, потому
что это попытки искать хорошую жизнь всюду. Всюду! Причем, приехав
туда, обнаруживают, что она — эта хорошая жизнь — сзади. Вернувшись
назад, обнаруживают, что она осталась там. ( Из рассказа ”От Украины
до Америки”, АИФ, 17.12.2004 – А.З.)

*****
Не буду говорить о других, но я вырос в смертельной борьбе за
существование. Откуда этот юмор? Где его почва? Везде — от окончания
школы до поступления в институт. Учителя предупреждали: парень идет на
медаль. Шел, шел, шел, потом: нет, он еврей, — и где-то в 10 классе я
перестал идти на медаль. Ни черта не получилось — еврей! Потом опять
еврей, и снова еврей — все время я натыкался на это лбом, у меня не
было того — самого главного… Я всегда говорил: “А вы могли бы в этой
стране прожить евреем?”. Когда вижу антисемита, мне хочется спросить:
“Ты что, завидуешь?”. Я же не вылезал из конкурентной борьбы. То
подожгут, то не дадут, то обидят, то вообще задавят. Одно, другое,
третье — и все время ты сглатываешь.. сглатываешь… Сейчас я закончу
формулировкой: неважно, кем ты был, — важно, кем стал.
Когда мне говорят: “Вы еврей, еврей!”, я отвечаю: “Иисус Христос тоже
евреем был, а кем стал!”. Важно, кем ты стал, когда закончил с тем
существованием и вышел за рамки нации. (Из интервью на сайте Sem40 –
17.11.2006 – A.З.).
*****
Евреи бывают разные. Бывают евреи степные. По степи носятся на
лошадях. Бывают евреи южные, черноморские, те все шутят, все норовят
иносказательно. На двух-трех языках часто говорят, на каждом с
акцентом от предыдущего. А на своем не говорят. Все на чужих
стараются. И волосы красят, и имена меняют, а их все равно распознают.
Некоторые ездят все время, переезжают, а не богатеют, потому что
богатство — это земля, а она требует оседлости. А вообще богатые евреи
есть, но их немного. Меньше, чем думают. А все равно думают. От
бедности. А раз все равно думают, значит, им надо. Вот из-за них
многие и делают вид…

*****
Есть евреи государственные. Но тут у них не получается, потому что под
подозрением всегда, как бы не у себя дома, хотя не у себя дома хочет
жить каждый, кому плохо. Но этот каждый себе прощает, а другому — нет.

Есть евреи лабораторные. Тогда о них думают хорошо. Особенно если они
бомбу делают, чтобы все жили одинаково или одинаково не жили вообще.
Лабораторных евреев любят, ордена дают, премии и названия улиц в
маленьких городках. Лабораторный еврей с жуткой фамилией Нудельман
благодаря стрельбе пушкой через пропеллер бюст в Одессе имеет и где-то
улицу. Талант им прощают. Им не прощают, если они широко живут на
глазах у всех.

Где евреям тяжело — в парламентах. Им начинает казаться, и они
сатанеют: мол, не ради себя. Но остальные-то ради себя. А кто ради
всех — и выглядит глупо, и борется со всеми, и опять высовывается на
недопустимое расстояние — один. В стране, которую, кроме него, никто
своей родиной не считает, он, видите ли, считает. Он желает, чтобы в
ней всем было хорошо. Вокруг него территория пустеет. Он ярко и сочно
себя обозначил и давно уже бежит один, а настоящая жизнь разместилась
совсем в другом месте…

И тут важно успокоиться и сравнить будущее свое и не свое. И дать
судьбе развиться. Принять место, что народ тебе выделил и где он с
тобой примирился. Если ты еврей афишный, концертный, пасхальный и
праздничный — держись этого. Произноси все фамилии, кроме своей. А
тот, кто хочет видеть свою фамилию в сводке новостей, произнесенной
Познером, должен видеть расстояние между Познером и новостями. Самое
печальное для еврея — когда он борется не за себя. Он тогда не может
объяснить за кого, чтобы поверили. И начинает понимать это в глубокой
старости.

А еще есть евреи-дети. Очень милые. Есть евреи марокканские, совсем
восточные, с пением протяжным на одной струне. Разнообразие евреев
напоминает разнообразие всех народов и так путает карты, что
непонятно, кто от кого и, главное, зачем произошел. Немецкие евреи —
педантичные. Русские евреи — пьяницы и дебоширы. Английские евреи —
джентльмены с юмором.

Да! Еще есть Одесса, одна из родин евреев. И есть одесские евреи, в
любом мусоре сверкающие юмором и весельем. Очень большая просьба ко
всем: не замечать их.  Не устраивать им популярность. Просто
пользоваться их плодами,  но не проклинать их корни.
P.S. Умоляю, купи чего-нибудь поесть. Я уже не могу это все писать.
            (Манифест. Журнал ”Огонёк”, № 13 – 2007 – А.З.)

*****
Сказочная страна, голубое море, белое солнце, вечная зелень, свежие
соки, дикие фрукты. Тель-Авив – сказка. Красивей Израиля не бывает. В
магазинах опять полно. Порции такие, что тебя раздувает, как
дирижабль. А жрать надо, не брать же деньгами, да тебе деньгами и не
дают. Шмоток полно. Базар такой, что от зелени, помидоров, слив, рыб,
дынь, арбузов, картошки величиной с собаку, кукурузы вареной с солью,
колбасы телячьей, поросячьей, индюшачьей, халвы тахинной, черешен,
фасоли молодой, салата, селедки, водки, пива, соков, давленных тут же,
и криков: “Я сегодня сошел с ума, берите все за 1шекель”, – ты
становишься сумасшедшим.

А еще Иисус Христос, а еще вся Библия на самом деле, и Вифлеем, и
Голгофа, и Гроб Господен, и царь Ирод. Все на самом деле!!! И желтая
пустыня, и Мертвое море, где женщины плавают в таких позах, которые
раньше видел я один.. И Красное море с коралловыми рифами и рыбами
таких наглых расцветок и нахальства,что хочется спросить их: “У вас
что, врагов здесь нет? А акулы? А русские? Да у нас на Черном море,
если б ты даже сидел под камнем и был бы цвета свежепролитого мазута,
тебя бы выковыряли, распотрошили и зажарили в твоем собственном
машинном масле. А здесь ты нагло меня, Мишу Жванецкого, хвостом в пах.
Жаль, я сыт. И жаль, ты не приезжаешь к нам на Черное море, ты б там
поплавал”.

И рощи оливковые и апельсиновые, где фонарями сквозь зелень светят
апельсины, и никто не жрет их.
И вот среди этой роскоши, природы и жизни шатаются люди, которые на
неродной родине были евреями, а на родной наконец стали русскими и
вокруг себя распространяют текст: “Это все поверхностный взгляд, Миша.
Ты в восторге. Ты же не успеваешь глянуть вглубь”.
Да, не успеваю.. Или нет, не успеваю.. Как это было по-русски?
Конечно, не успеваю. Конечно, поверхностный взгляд. То, что мы в
Москве умираем с голоду – тоже поверхностный взгляд. Но каких два
разных поверхностных взгляда.

— У нас тяжело, Миша.
Да, у вас тяжело. А у нас плохо. “Опять разница небольшая, но опять
очень существенная”, – как любил говорить великий юморист и бывший
президент. Да, среди сказочной и самой красивой в мире библейской
страны сидят 450 тысяч недовольных советских евреев. Их русские жены
счастливы! Их русские дети от их русских жен от бывших русских мужей
давно выучили язык и стали евреями, и только эти остаются русскими и
говорят по-русски, и не могут спросить, как проехать, и не могут
забыть, как они были главными механиками и гинекологами, и сидят на
балконе, и смотрят в даль, которой на новой родине нет.

А, как я уже говорил, количество сволочей постоянно и неизменно.
Уезжаешь от одних и радостно приезжаешь к другим. Там тебе говорили
“жидовская морда”, тут тебе объяснили, что ты “русская сволочь”.
И ты уже можешь понять, что чувствует русский патриот.
— Миша, здесь жить очень тяжело. Хотя там жить было невозможно”.

---

Virus-free. www.avg.com